Владимир Александрович Павлов – выпускник первого факультета КАИ 1960 года, автор научного открытия – №270. Доктор технических наук, член Академии наук авиации и воздухоплавания и Международной Академии авторов научных открытий и изобретений, основоположник научной школы нелинейной аэроупругости. Сегодня он Заслуженный профессор в КНИТУ-КАИ.

О том, как он пришел к авиации и научному открытию, Владимир Александрович рассказал в интервью.

- Почему отдали предпочтение КАИ при поступлении?

- Я родился и жил в небольшой деревне в Ульяновской области. А ограниченное пространство дает огромное количество вопросов детскому разуму. Помню, кажется, это было, в 50-е годы, над облаками вдруг возникли звуки невинтовых самолетов. Это был реактивный самолет. И музыка летящего реактивного самолета меня заворожила. После школы я решил поступить в авиационный институт. Писал и в Москву, и в Самару. Но больше меня привлекала Казань, поскольку была ближе всего к родным местам. К тому же, здесь учился мой друг из Ульяновска. И если в КАИ я попал можно сказать случайно, то авиация ко мне пришла с небес.

- Что вам запомнилось из студенческой жизни больше всего?

- КАИ всегда был инициативным. Но я никогда не вступал ни в БКД, ни в конструкторское студенческое бюро, ни в научные сообщества, хотя учился всегда хорошо. Студенчество мне запомнилось как время учебы и спорта. Учился хорошо и занимался горными лыжами, даже позже входил в сборную центрального совета «Труд». Перестал кататься только два года назад, возраст уже не тот.

После четвертого курса меня перевели из «самолетчиков» в «вертолетчики». И я был сбит с толку, потому что собирался пойти в ОКБ «Спортивной авиации» под командованием молодого преподавателя Михаила Симонова. Тогда я и трое моих одногруппников организовали группу проектирования вертолетов. Пытались построить несущий винт, испытывали его на грузовике, но проект так и не был доведен до конца. Я не захотел работать на вертолетном заводе и отправился на Горьковский авиационный завод.

- Какой опыт приобрели на заводе и почему вернулись в КАИ?

- Первые три месяца я проработал клепальщиком, успев подружиться с коллективом. С одобрения директора предприятия решил стать мастером. Это была тяжелая работа, и претендентов на нее было мало. Наш завод ежедневно выпускал по одному самолету! Приходилось работать по 12 часов, мы это называли 6-часовой рабочий день: 6 часов до обеда и 6 после. Под конец смены иногда приходили запросы с аэродрома, и я должен был отправлять туда кого-то из рабочих. Это было сложно, но у меня всегда получалось находить общий язык с людьми. На заводе я продолжал заниматься горными лыжами, и меня вызывали на сборы и на соревнования. На второй год я также поехал на сборы и сломал ногу. В цеху я стал бесполезен. Вот так вышло, и я ушел с завода. Но считаю, что молодому человеку обязательно нужно пройти через производство. Отсюда и выходят руководители.

Полгода мне довелось работать с Иваном Степановичем Силаевым, будущим министром, тогда он работал в технологическом бюро. Он был очень сильным руководителем. Когда кто-то из рабочих делал брак, я пытался помочь, оправдать допущенные недочеты. Иван Степанович всегда говорил: «Он сделал брак, почему ты хочешь ему помочь? Пусть почувствует вину и больше так делать не будет!» А в КАИ вернулся, потому что любил его.

- Расскажите о своем научном открытии

- Мое научное открытие свершилось на заводе. Собирая хвостовую часть самолета, мне показалось, что здесь неправильно сделаны детали. Я соединял рули и хвостовую часть, а у меня не выходило. Другой рабочий мне подсказал: «Ты приподними, и все совпадет». Тогда я увидел, что крыло, оперение и вертолетные лопасти очень гибкие. Я понял, что гибкость конструкции крыла нужно учитывать при проектировании и расчетах на прочность. Однажды на испытаниях, уже работая на кафедре, я сказал: «Теория предполагает, что эти прогибы бесконечно малы». Кто-то из начальства мне возразил, и это подстегнуло меня изучить глубже вопрос. Хотел посвятить этой теме кандидатскую диссертацию, но руководитель Ю. Г. Одиноков меня отговорил, понимая всю его сложность.

При пилотировании самолета может происходить изгиб и закручивание крыла, киля, стабилизатора с резким закручиванием руля. Потом происходит возвращение в нормальное положение, и этот процесс повторяется. Я показывал этот эффект на простой модели академику Андрею Николаевичу Туполеву. Он долго вертел в руках модель, говорил одну фразу «Надо же!», и поддержал меня. Я назвал это явление «Колебания катастрофического изменения формы составных тел в потоке газа или жидкости».

- В вашем послужном списке научное открытие, 7 патентов, 5 монографий. Какой ваш труд вы считаете главным трудом своей жизни?

- Научное открытие для меня является главным. Сначала мне говорили «не может быть», потом начался период «а в этом что-то есть», а в конце тебе говорят «это всем и всегда было ясно». На открытие ушло около тридцати лет. Первая публикация о явлении вышла в 1974 году, а диплом за научное открытие в 2004-м. С 70-х годов в Татарстане не было подобных открытий.

- Удается совмещать научную деятельность и хобби?

- Научные возможности появляются, когда у тебя есть разнообразие работ и дел. Я был преподавателем, заместителем, а затем и деканом. Эта работа разгружала меня от просто чтения лекций. А воскресенье я посвящал стихам, гитаре, этюдам, лыжам.

– Что пожелаете университету в его 85-летний юбилей?

- Желаю, чтобы авиационный институт стал вновь авиационным вместе с возрождением заводов.